Роман Суржиков - Лишь одна Звезда. Том 2
– Да, хозяин, утихла. Но не успокоилась. Кровь капает слишком сильно.
– Приложи лед.
– Нету льда.
– Тогда не знаю… облей водой!
На бедра девушке льется холодный поток. Мартин заглядывает ей в лицо:
– Все, успокоилась? Лежи смирно, а то всю с головой обольем. Поняла?
Тогда Мира впервые произносит слово:
– Зачем?..
– Чего?!
– Зачем вы делаете это со мной?..
– Ради великого открытия! – говорит Аптекарь.
– Я наследница… вам не простят моей смерти!
– Заткнись, мелкая дрянь! – цедит Мартин. – Мы делаем что надо, поняла? Еще слово – останешься без зубов!
Он заносит кулак, Мира стискивает челюсти, отворачивается.
– То-то же.
Желтый Мартин уходит. Аптекарь говорит с торжественным придыханием:
– Мы пытаемся победить смерть!
Делает паузу.
– Да-да. Мы стараемся получить субстанцию жизни в чистом виде. Поместить человека на порог смерти, выделить в нем то вещество, что отвечает за выживание, и изъять его из тела. Сейчас из-за страха и боли ты уже начала производить субстанцию. А позже, когда крови в тебе убудет, порог приблизится, доля субстанции возрастет. Крови станет меньше, но субстанции в ней – больше. Понимаешь? В последних каплях субстанции будет очень много, чертовски много! Практически чистое снадобье! Сокровище!
Он гладит Миру по лбу. Кожа еще липка от пота, Аптекарь недовольно отирает ладонь о кафтан.
– Кстати, пора взять еще один сок. Тут, видишь, мы обнаружили вот что. Одной крови недостаточно, чистая кровь умирающего еще не дает сил. То есть, дает, но мало. Нужно выделить субстрат изо всех телесных соков.
Аптекарь берет инструмент, похожий на терку, придирчиво оглядывает, омывает горячей водой и вытирает насухо.
– Будет больно, – предупреждает он и проводит теркой по колену девушки.
Мира воет сквозь стиснутые зубы:
– М-мммм!..
Новым щупом Аптекарь быстро обшаривает рану, собирает появившиеся капли.
– Ммм-ммм! У-уууу!..
– Лимфа выступает немного раньше крови, так что нужно успеть… Вот и все, мы успели, очень хорошо.
– Тварь! – выдыхает Мира. – Подонок! Хоть понимаешь, что с тобой будет?! Тебя выжмут досуха! Все соки твоего поганого тела выльют в колбы!
Аптекарь хмурится, тянется за щипцами. Заносит над лицом Миры, она с ужасом видит уголек прямо над своими губами.
– Откроешь рот – разожму щипцы.
Она стискивает зубы.
– Хорош-шо.
Он убирает щипцы и подносит к ее рту мех с водой:
– Хочешь пить?
Мира пьет, обхватив горлышко губами.
Погодя, Аптекарь продолжает рассказ.
– К сожаленью, наши опыты показали, что даже правильной смеси соков недостаточно. Многое зависит еще от того, какую волю к жизни проявит человек во время кризиса. Иными словами, мы зависим от качества человеческого материала. Какое-то время подопытный сопротивляется своей судьбе, потом сдается и вскоре уходит. Мы убедились, что это время очень различно. Женщины обыкновенно держатся дольше мужчин, потому мы отказались от работы с мужчинами. Лучше иных сопротивляются люди, что уже бывали на грани смерти (например, пережили хворь). Наконец, мы дважды работали с благородными – брали их из камер нижнего круга, подменяя другими людьми. Благородные держались не дольше черни, но ведь они были истощены пребыванием в темнице. Следовательно, при равных условиях благородные окажутся лучше простолюдинов. Так что ты… ооо! Самый лучший материал, что попадал к нам. Хорошо, что ты сама пришла. Лорд Мартин приметил тебя в первый же день, но взять было бы слишком опасно…
– Вы взяли Линдси вместо меня?..
– Служанка всегда носит отпечаток своей госпожи. Особенно когда так старается быть на нее похожей…
Его прерывает истошный женский крик. Кто-то захлебывается ужасом и болью.
Мира вздрагивает, выкручивает шею, но не видит, не дотягивается взглядом.
– Это Линдси?..
– Линдси?.. Нет. Эту зовут… – Аптекарь переворачивает лист своей учетной книги, – Джейн.
– Что с Линдси?
– У-уу… Она разочаровала нас. Всего семьдесят шесть часов… Служанка – не госпожа. Мы ждали большего…
– Семьдесят шесть часов… – повторяет Мира, чувствуя, как волосы становятся дыбом.
Джейн снова кричит, и Аптекарь недовольно морщится.
– Что-то там не то делается… Нужно мне посмотреть.
И он выходит.
Мира понимает, что осталась одна. Нужно что-то сделать. Попытаться, предпринять. Освободить руку. Ослабить ремни. Придумать, как договориться с палачами. Чем запугать или подкупить, или перехитрить… Но думать не получается. В голове звучит единственное число: семьдесят шесть часов. Оно давит, наваливается ледяной глыбой, расплющивает. Семьдесят шесть часов. Всего. Нет. Нет! Святые Праматери, нет!!!
Раздавленная ужасом, Мира не чувствует времени. Сколько-то спустя крики затихают… Потом возвращается Аптекарь. Глядит на часы – весь песок в нижней колбе.
– Вот и прошло два часа. Быстро, а? И ты совсем свежая, как в начале.
Он переворачивает часы.
– Время для новой порции соков.
Не сразу Мира понимает смысл.
– Нет, умоляю вас! Не нужно!..
– А-та-та… Нужно, как же иначе? Конечно, нужно!
Он делает новый надрез на ее бедре, поскольку старый почти не кровоточит. Берет щипцы, тянется к жаровне.
– Нет! Прошу! Да есть ли у вас сердце!
– Болван! – рявкает, подходя, Мартин. – Где желчь?
– Ой!..
– Берешь вторую кровь, а первой желчи еще нет. Соберись, старый дурак!
– Виноват, хозяин. Это от близкого успеха… Я очень волнуюсь.
– Так успокойся! И возьми чертову желчь.
Аптекарь крутит вороток и устанавливает кресло вертикально. Отстегивает руки Минервы, ослабляет ремень на груди. Лишь бедра ее остаются привязаны.
Аптекарь берет горшок, ставит на колени Мире.
– Нужно, чтобы тебя стошнило. Сунь два пальца поглубже в рот. В самое горло, поняла?
Ее руки свободны, но ноги еще связаны…
– Погодите! Я хочу в туалет.
– В кресле дырка, а под ней ведро. Делай все здесь.
– Нет, нет! Я не могу так, отведите меня!..
– Не можешь – терпи. И сунь два пальца в глотку! Больше повторять не стану!
Мира запихивает в рот пальцы – они горьки от грязи. Закашливается, сгибается, падает вперед, сколько позволяет грудной ремень. Рука дотягивается до столика… Мира хватает нож и бьет Аптекаря в лицо.
Недостаточно быстро. Палач успевает защититься. Сдуру он подставляет раскрытую ладонь, и нож пробивает ее насквозь.
Аптекарь таращится на лезвие, торчащее из ладони в дюйме от его глаза. Судорожно вдыхает и начинает орать.
– У-аааааа!
Мира выдергивает нож, а в следующий миг Мартин Шейланд бьет ее по лицу. Так, что голова отлетает на спинку кресла. И еще раз. Выкручивает руку, отшвыривает лезвие.
– Мелкая тварь! Не хочешь по-хорошему?!
Он расстегивает ремни и рывком поднимает Миру на ноги.
– У-у-ааа! – захлебываясь, вопит Аптекарь.
Мартин дает ему оплеуху.
– Цыц! Закрой дупло и иди за мной! И ты тоже!
Это – егерю со сломанным носом. А это – уже Мире:
– Ты хотела знать про Линдси? Сейчас узнаешь!
Он волочит ее за шиворот вдоль зала, Мира судорожно перебирает ногами, чтобы не упасть. Аптекарь спешит следом, зажимая ладонь тряпкой. Егерь снимает с крюка фонарь и догоняет остальных.
Зал кончается небольшой дверцей, егерь раскрывает ее и входит первым, освещает новое помещение. Тоже погреб, такой же длинный и сводчатый, как этот. В нем бочки – штук двадцать или тридцать рядами вдоль стен. Только здесь они не гнилые и старые, как у тайного хода, а крепкие, ладно сбитые, закрытые крышками. Стоит смрад. Тошнота подкатывает к горлу.
– Нет!.. Прошу, нет!
Мартин тащит Миру к ближайшей бочке. Егерь ставит фонарь, вынимает кинжал. Левой рукой зажимает нос, правой вгоняет лезвие в щель и срывает с бочки крышку.
– Вот тебе Линдси, любуйся.
Все темнеет. Кожа покрывается льдом. Желудок выползает через глотку.
Мира падает на колени, ее выворачивает. Она не ела уже сутки, в животе ничего, кроме горькой слизи.
– А вот и желчь, – говорит Мартин.
Аптекарь приседает рядом с Мирой, сует щуп в лужицу желчи…
Чуть живая, дрожа от омерзения и ужаса, Мира ползет назад, к двери. Пытается не смотреть на бочку, но и не поворачиваться спиной. Глотает воздух, чтобы унять спазмы… Краем глаза видит за дверью какое-то быстрое, блестящее движение. Слышит лязг и отрывистый хрип.
– Что за дерьмо?!..
Мартин бросается к двери, за ним егерь. Выйдя в зал, Мартин почему-то отлетает в сторону. А егерь замирает в проеме, странно согнувшись. Из его спины торчат полфута маслянистой стали.
